Ангелы Миллениума. Игрушка наудачу - Страница 12

«Лексус» представительского класса мягко затормозил около въезда в элитную зону. На шум мотора нехотя выползли охранники из своей будки, опухшие то ли с бодуна, то ли со сна, и подошли к шлагбауму. Машину они узнали сразу. Гедеоныч у них был не первый раз. Стекло около сиденья водителя поползло вниз:

— Здгавствуйте уважаемые. Как службишка? Не обижают новые гусские бугжуи?

— Ну ты скажешь, Гедеоныч!

— Не боишься такими словами бросаться?

— Вот уж только не надо пугать стагого Абгама, уважаемые. Новых гусских много, а Абгам Гедеонович один, и всегда всем нужен! Откгывайте, мальчики. Я везу заказ. Досматгивать, как обычно, не надо. Чемоданчики не пговегять. Сами знаете, заказчик обидеться может.

— Да знаем мы правила. Нам только салон посмотреть, чтоб лишних не было.

— Газумеется!

Гедеоныч опустил стекло еще ниже, дав возможность охране убедиться, что салон пуст.

— Заказ-то выгодный? — подмигнул один из охранников старику.

— Скажем так, уважаемые, если мне его сегодня оплатят, то вас ждут баснословные чаевые!

Охрана расцвела:

— Удачной сделки тебе, Гедеоныч.

Не успел «лексус» скрыться за поворотом лесной дороги, как к шлагбауму подъехало сразу еще две машины. Охрана напряглась. Ни черного джипа с тонированными стеклами, ни ярко-красного «феррари» с такими номерами они не знали. Из джипа выскочили парень и девушка спортивного телосложения, подскочили к «феррари», закрывая дверцу водителя и лобовое стекло грудью. Под их одеждой охрана наметанным взглядом заметила характерные выпуклости. Это могло быть чем угодно — от футляров для мобильника до пистолетной кобуры, что, судя по действиям парочки, больше соответствовало действительности.

— Кого еще принесло? — еле слышно пробормотал начальник караула, незаметно переводя автомат на боевой взвод.

Стекло дверцы водителя «феррари» опустилось, и оттуда выглянуло недовольное лицо юнца, явно избалованного деньгами.

— Ну и чего стоим? — лениво процедил юнец. — Открыли быстро!

— Извините, но здесь закрытая зо…

— Вам что, насчет меня не звонили? — возмутился юнец. — Ну, Казик! Все, в мэрии он больше не работает! — В руках Эльгарда, а это, разумеется, был он, появился мобильник.

— Простите, а вы кто? — осторожно спросил начальник охраны.

— Эмиль…

— Эмиль Ренатович, все в порядке! — поспешил успокоить юнца начальник охраны. — Звонили. Но только сказали, что вы будете один.

— А я и есть один, — пожал плечами Эльгард.

— А эти… — покосился на Дарью и Валентина охранник.

— Ах, эти, — небрежно махнул рукой юнец, — мои секьюрити. Так, открывай. Недосуг мне.

Юнец извлек из кармана смятую стодолларовую купюру, кинул ее в траву у обочины дороги и закрыл стекло. Охранники торопливо подняли шлагбаум, пропуская машины.

— Слушай, а мне это нравится! — Валентин крутил баранку, небрежно откинувшись в кресле водителя. — Шикарная машина, рядом — шикарная женщина, а за рулем — шикарный я в умопомрачительном костюме! Да мне на такой прикид года два надо пахать в моем автосервисе! Я уж не знаю, от Версачи или от Кардена этот костюм, но галстук за три штуки евро — явно перебор. И этот ночной бутик… представления не имел, что такой в Рамодановске имеется. А машину он где так оперативно достал? Тоже в ночном бутике?

— За большие деньги достать можно все, что угодно, в любое время суток.

— Обалдеть! Ушастому явно некуда девать деньги. Вас что, на каждую операцию так спонсируют?

— Во-первых, не вздумай при нем такое сказать! — нахмурилась Дарья. — Ушастый! В один момент сам без ушей останешься!

— А Гедеоныч?

— Ты в заморочки гномов с эльфами не лезь! У них свои разборки, да к тому же сложнейший свод правил этики взаимоотношений, в котором нам, людям, чтобы разобраться, понадобится вся жизнь. А она у нас очень короткая, с их точки зрения. Я как-то попыталась почитать, бр-р-р… — девушка потрясла головой, — там в каждой фонеме, фразе — минимум по три смысловых оттенка кроется, когда они говорят на родном языке. При переводе он теряется, но даже когда это звучит на русском… Вот как ты думаешь, там, в лавке, когда они вспоминали былое, что имел в виду Эльгард, когда говорил о том, что за свой шрам трехсотлетней давности не рассчитался?

— Ну, думаю, подлянку ему какую-нибудь по старой памяти сделает. Морду при первом удобном случае набьет или еще что.

— А почему старый пройдоха так обрадовался, когда узнал его?

— Ну-у-у…

— Эльф становится мужчиной и признается, как воин, кланом только тогда, когда получит свой первый шрам от руки противника в смертельной схватке. Этот шрам становится его меткой на всю жизнь, как опознавательный знак. Все остальные раны эльфы залечивают легко, да так, что ни одного следа не остается. А тот, кто сделал эльфа воином, считается его вторым отцом.

— Гном, папаша эльфа, — хихикнул Валентин, потом нахмурился. — Послушай, первый шрам — это первая битва. А бьются обычно с врагами. Что за бред? Второй отец — враг. Тебе не кажется, что они вас своим уставом эльфийских норм этики и морали слегка напарили?

— Сначала я тоже так подумала. Однако все оказалось сложнее. Этот свод правил — залог выживания их видов. Я читала немножко их историю. Тролли, гномы, эльфы, да и все остальные на протяжении тысячелетий столько воевали друг с другом, что поставили себя на грань уничтожения, пока не произошла одна история… потом расскажу. Прибыли. Не доезжая вон того дома, сворачивай налево, и как увидишь машину Тора — тормози.